ГРИГОРИЙ АЛЕКСИНСКИЙ
1879, Дагестан — 1967, Париж
Окончил историко-филологический факультет Московского университета (1904). Деятель большевистской партии (до 1907 года), депутат II Государственной думы. Во время разгона Думы эмигрировал. В годы первой мировой войны вместе с Плехановым, Аргуновым и др. издавал в Париже социал-патриотический журнал «Призыв» и сотрудничал в «Русской Воле», газете, издававшейся в 1916 году октябристом Протопоповым. После Февральской революции вернулся в Россию, примкнул к плехановской группе «Единство», вел систематическую агитацию против большевиков. Выступал с разоблачениями Ленина в связях с немецкой разведкой. В 1918 году был арестован ВЧК, но, отпущенный на поруки, поступил на советскую службу и пробрался в Эстонию. Результатом пребывания в тюрьме стала небольшая, малоизвестная поэтическая книга «Тюремные досуги» (М., изд. Т. И. Алексинской, 1918. 32 стр.). Бoльшая часть книги — переводы из Гюго, Бодлера, Верлена, Фора, Жеральди, Верхарна и т. д. В эмиграции жил с 1919 года; член Константинопольского Русского Совета. Был председателем Русского Совета в Париже. Передал Бахметьевскому архиву Колумбийского университета (Нью-Йорк, США) материалы ЦК РСДРП (б). Похоронен на кладбище Сен-Женевьев де Буа (Париж).
ВИКТОР ГЮГО
(1802—1885)
ЖЕНЩИНЕ
Это очаровательная душа.
Дидро
Дитя! будь я король, отдал бы все владенья,
Коней моих, и скиптр, и пышный мой наряд,
И золотой венец, и празднеств наслажденья,
И кораблей моих средь бурных волн стремленье,
За ваш единый взгляд!
Будь Богом я, отдал бы сушу, воздух, воды,
Бесов и ангелов, средь коих господин,
И хаос творческий бездонных недр природы,
Пространство, вечность, мир и даже неба своды,
За твой лишь поцелуй один!
ШАРЛЬ БОДЛЕР
(1821—1867)
СОСРЕДОТОЧЕНИЕ
Будь мудра, скорбь моя, держи себя скромнее.
Ты вечера ждала; гляди: нисходит он.
Одела город тьма завесою своею,
Одним неся тоску, другим покой и сон.
Пусть наслаждение-палач бичом своим нещадным
На жалкий гонит пир толпу рабов-людей,
Их совесть стережет средь пира взором жадным.
Оставь их, скорбь моя, приди ко мне скорей.
Дай руку мне. Взгляни: схороненные годы
С балконов облаков, в костюмах старой моды,
Склонились к нам с улыбкой сожаленья;
Под аркою небес отдалось солнце снам;
Окутавшись плащом могильного забвенья,
С Востока ночь идет: внимай ее шагам.
РЕНЕ ФОШУА
(1882—1962)
* * *
И пушки, утомившись, смолкли вдруг.
Под дымным пологом последнего снаряда
Сержант, который пел, замкнулся в смерти круг.
Конь мечется один, с безумным диким взглядом.
*
Сверкают средь могил оружье и глаза.
Пожар вдали поднялся и упал.
Драгуны с саблями неслися, как гроза,
И смех, нелепый смех, из их рядов звучал.
*
Из леса ближнего крадется тень ночная.
Ужасный аромат от груды мертвых тел
Струится над землей, живое отравляя,
И ворон трапезы окончить не хотел.
*
Калеки бледные плетутся в госпиталь.
Как муки совести, луны неверный блик.
Рыдает ночь, как мать, закрывши темный лик,
И звездам на небе людей безумно жаль.
ПОЛЬ ЖЕРАЛЬДИ
(1885—1983)
ПРОЧИТАННАЯ КНИГА
Последняя страница — агония.
Прочитана она, и книга умерла.
Лист за листом ей жил все эти дни я.
Как сердца бьение, она во мне жила.
Страниц и строк так ровен четкий ряд;
Но книги жизнь в дыханьи жарком их;
И чувствую в душе разлуки горький яд,
Когда в руках усталых мягкий шелест стих.
Дав легким грезам жизнь, развеявшись мечтой,
Прочтенный том стал тяжелее вдруг.
Так воздух полнится тяжелою волной
Прощаний ласковых, когда уходит друг.