На главную страницу

ДМИТРИЙ ШЕСТАКОВ

1869, Казань - 1937, Казань

Казанский поэт и переводчик, прежде всего античник, с 1911 года - профессор кафедры классической филологии Казанского университета. Ему принадлежат выпущенные отдельными изданиями в Казани и Варшаве переложения из Овидия, Софокла, Аристофана. Интересы Шестакова далеко выходили за рамки классической филологии; он специально занимался вопросом восприятия и оценки русской культуры в Западной Европе. Помимо поэтического сборника "Стихотворения" (СПБ, 1900) выполнил ряд поэтических переводов, частью попавших в периодику, частью не напечатанных до сих пор и сохранившихся только в виде копии рукой сына поэта, П. Д. Шестакова, находящейся в частном собрании; по ней Б. Романов опубликовал в 1994 году некоторые сонеты Эредиа в переводе Шестакова. Характерен интерес Шестакова прежде всего к творчеству Гёте, к "Римским элегиям" и "Венецианским эпиграммам", - произведениям, написанным античными элегическими дистихами. О последнем поэте предлагаемой подборки Шестаков пишет в примечании: "Камар Катиб - армянский поэт. Родился в Нахичевани, умер там же. Сын священника Гавриила Патхамиана. Кончил курс в Дерптском университете. Стихотворение "Птицы" написано под впечатлением турецких неистовств над армянами. Попович - народное армянское название вoрона". Переведено стихотворение "Птицы" с французского языка, и нет ясности - написано оно первоначально по-армянски или сразу по-французски.


МИКЕЛЬАНДЖЕЛО БУОНАРРОТИ

(1475-1564)

* * *

Как радостно высокое волненье,
Когда в порыве сердца молодом
Черты людей, дела и помышленья
На мраморе изваем мы резцом.

Когда же злого времени гоненья
Расторгнут связь в создании живом, -
В огне мечты, не ведающем тленья,
Мы красоту погибшую зовем.

Так нежных глаз чарующая сила,
Небесного высокий образец,
Мечты творца всесильно воплотила;
И пусть все ближе старости конец,
Тем ярче страсть желанья окрылила,
И красоты нетленнее венец.

ИОГАНН ВОЛЬФГАНГ ГЕТЕ

(1749-1832)

В НАСТОЯЩЕМ - МИНУВШЕЕ

Роз и лилий утром чистым
Полон весь соседский сад,
А за ним шатром тенистым
Горы темные висят;
И, хранимы мрачным лесом,
Цепи царственных вершин,
Как излучистым навесом,
Обнимают мир долин.
И отвсюду веет юный
Аромат весенних дней -
Дней, когда тягались струны
С блеском утренних лучей,
И звучала молодая
Песня полною волной,
Освежая, согревая
Задушевною игрой.
Той же жизнью рощи полны -
Насладись же сердцем в них,
Умиленный и безмолвный,
Наслаждением других.
Гaфиз, Гaфиз, в чем утрата?
Вечно юношей не быть.
Но не счастье ль в час заката
С упивающимся пить?

ПЛОТЬ И ДУХ

Адам был перстию земной,
И, сотворенный Богом,
От лона матери родной
Не ведал он о многом.
Но вот вдыхают Элогим
Счастливцу обонянье,
И завладело разом им
Великое чиханье.
Но плоть, и кость, и мысль пока
Земля отягощала,
Доколе Ной для бедняка
Не выдумал бокала.
В нем сила смелая кипит,
Едва напьется сока, -
Так тесто густо забродит
И вырвется высоко.
Тут, Гaфиз, твой небесный глас
И твой пример священный,
При звоне чаш возносят нас
Во храм Творца вселенной.

ВАЛЬТЕР СКОТТ

(1771-1832)

ГРАФ ГЛЕНАЛАН
(Шотландская баллада из романа "Антикварий")

Молчи, молчи, и стар, и мал!
Внимай мне, род и клан!
Не гром взгремел у дальних скал, -
То бьется Гленалан.
И стоном стонет каждый род,
И плачет каждый клан, -
Дружину грозную ведет
Кровавый Гленалан.
Как кипень белых сто коней
И сотня черных с ним,
В стальном уборе пляшет конь
Под всадником стальным.
И чуть сравнялся строй дружин,
Враги уж тут как тут -
Несметной тучей из лощин
С Дональдом к нам ползут.
Как вихорь, реют их плащи,
И под волынок гром
Сверкают частые мечи
Грозою и огнем.
И старый граф, на стременах
Привстав, глядит вперед:
"Кто, рыцарь доблестный в боях,
На смертный бой дерзнет?
- Мой резвый паж, мой верный друг,
Что б сделал ты с врагом,
Когда бы графом стал ты вдруг,
А я - твоим пажом?
Им тыл открыть - и грех, и срам;
Сразиться - умереть…
Мой паж, ответь, что делать нам?
За графа нам ответь".
"- Когда бы графская меня
Отвага в бой вела,
Вонзил бы шпоры я в коня
И бросил удила.
И пусть бессчетны их мечи,
А наших мал запас, -
На них нарядные плащи,
Но панцыри на нас.
Смелей, мой конь! топчи их рать!
Победный взвейся стяг!
Не крови храбрых остывать
Пред дерзостью бродяг".

ЖОЗЕ МАРИЯ ДЕ ЭРЕДИА

(1842-1905)

ОСНОВАТЕЛЮ ГОРОДА

Устав исследовать Офир недостижимый,
В волшебном уголке, над гладью сонных вод,
Ты гордым знаменем отметил свой приход
И созидал приют мечте своей любимой.

Ты мыслил вечности придать неистребимой
Твердыни царственной воинственный оплот;
Но все сметут века, солдат, и все падет,
И мысль высокая, увы, невоплотима!

Мертвит и душит жизнь жестокая лазурь, -
И черные дворцы, и рыцарские стены
Давно разрушены бездонной злобой бурь;

Лишь, пышных грез твоих свидетель неизменный,
Еще горит в гербах руины гробовой
Твой кремль серебряный под пальмой золотой.

ХУДОЖНИК

Он понял тихое раздумье строгих глаз
И труд медлительный детей Бретани сонной,
Где в грудь скупой земли, немой и монотонной,
Упрямая тоска без ропота впилась.

В тени тоскливой ив он созерцал не раз,
Пока гудел октябрь погодой раздраженной,
Как алый солнца шар нисходит обнаженный
Туда, где зелень вод с туманами слилась.

И вот он - океан, в создании артиста,
Где бросит облако оттенок аметиста
В сапфиры тишины и пены изумруд,

Где воздух, воды, даль и час неуловимый
На узком полотне сквозят неотразимо
И к небу серому томительно растут.

АНТИЧНАЯ МЕДАЛЬ

Еще под Этной кисть румяна и желта,
Вином поившая счастливца Феокрита,
Но тех, чьей нежностью святая песнь увита,
Их увидать, поэт, напрасная мечта!

Ланит классических померкла чистота,
В дыханье грубых бурь минувшее убито;
Напрасно грека кровь волнуется сердито, -
С ней сарацина месть упорная слита.

Скользят века, как дни, и мрамор смерть познал.
Роскошный Агригент поник, как призрак бедный,
И Сиракузы спят в лучах лазури бледной.

Любви покорствовал один немой металл,
И, как живой цветок, на серебре медали
Черты красавицы бессмертьем просияли.

КАМАР КАТИБ

(1830-1892)

ПТИЦЫ

Прилетай, соловей, из роскошных ветвей,
Убаюкай ребенка мечтательным сном…
Нет, он плачет сильней, улетай, соловей,
Он не вырастет, нет, бесполезным певцом!

Ты, попович, покинь даль немую пустынь,
Укачай мне малютку задумчивым сном…
Нет, он плачет всю ночь; птица мрачная, прочь, -
Он не вырастет, нет, терпеливым попом!

К нам, голубка, на зов, от гнезда, от птенцов,
С безутешною грустью спустись с высоты.
Нет, он плачет опять; птица, полно стонать, -
Он не вырастет, нет, малодушен, как ты!

Брось, сорока, на миг прах богатств воровских,
Стрекочи небылицы да сказки пред сном…
Нет, он плачет до дня; улетай от меня, -
Он не вырастет, нет, беспощадным скупцом!

Коршун, коршун, - о, вот чьих он песен так ждет!
От добычи кровавой и весел, и сыт,
Гордый мститель взмахнул; сын мой к груди прильнул,
И под хищные клики, счастливый, он спит!