АРИСТОКРАТИЗМ

Любя страдать – твое отличье
В том от животных, человек!
Храни ж в страдании величье
          Свой век.

В ветвях терновника и клена
Весной возносится до звезд
Гимн, полный радости влюбленной
           Из гнезд.

И лишь заря, в немом участьи,
Роняет капли чистых рос
На яркий пламень сладострастья
          У роз.

Когда средь тишины могильной
Гиен раздастся страстный крик,
Он полон нежности умильной
          В тот миг.

И сочетаясь в ласке нежной
Морских чудовищ хищный рой
Не знает горечи мятежной
          И злой.

Едва полюбит – все сияет,
Все веселится про себя…
И только человек рыдает,
          Любя!..

СТАРИННАЯ МЕДАЛЬ

И темно-золотой, и красный ток вина,
Что Феокрит еще воспел, рождает Этна;
Но нынешний певец страны искал бы тщетно
Тех дев, чьей красотой та песня рождена.

Арабом, а затем норманном пленена,
И ставши из рабы любовницей приветной,
С ним Аретуза кровь смешала незаметно
И профиль греческий утратила она.

Так всё проходит здесь. Сам мрамор смерть объемлет.
Стал тенью Агригент, а Сиракузы дремлют
Под пологом небес глубоким, тихим сном.

И только серебро, резцу любви покорно,
В медали вековой – увитую венком –
Сицилианских дев красу хранит упорно.

ГОРОСКОП

Перед гадальщицей две девушки стояли.
Старуха сумрачно глядела в их черты,
Меж тем как старые костлявые персты
Колоду грязных карт, шурша, перебирали.

И были девушки свежи, как утро мая.
Одна, как анемон, другая – пышный мак;
Одна – цветок весны, другая – летний злак.
Они стоят, судьбу у старой вопрошая.

– Вся в тяжких горестях жизнь протечет твоя. –
Сказала старая брюнетке горделивой.
А та в ответ: «Но им любима буду я?»
– О, да! – Так ты лгала. «Я буду тем счастливой!»

– А ты и без любви взаимной будешь жить, –
Сказала вещая блондинке молчаливой.
А та в ответ: «Сама я буду ли любить?»
– О, да! – «А если так, то буду я счастливой!..»

* * *

Не из знатного рода подруга моя, –
Из семьи она скромной, хоть честной,
И не звучное имя совсем у нея: –
В высшем свете оно неизвестно.
Но всем тем не смущается сердце мое:
Я не имя люблю, но ее самое…

Нет ни золота, ни драгоценных камней,
Ни нарядного платья у милой…
И так тесно в уютной каморке у ней,
Что для трех в ней бы мест не хватило.
Но что в том за беда? Если с ней я вдвоем, –
Не нуждаемся мы уже в третьем ни в ком!..

Нет сокровищ у ней, но сама-то она
Драгоценность, моя дорогая!..
Выше милой моей не стоит ни одна
Для меня королева земная.
И пускай свои деньги считает скупой, –
Я богаче его, если друг мой со мной…

* * *

В осьмнадцать лет я в рот не брал
Еще ни пива, ни сигары.
И книгу жизни я считал
За ангельские мемуары.
Ах, жизни я встречал зарю –
Душа от счастья трепетала...
Теперь я грустно говорю,
Что сердце слова не сдержало!

Любовных писем тьму писал,
Тая, как Гейне, в сердце пламень,
Затем, что глуп я был, встречал
Не жар сердец, но хладный камень.
Теперь насмешлив я и зол;
Пора иллюзий миновала,
И к убежденью я пришел,
Что сердце слова не сдержало!

Победным лавром осенен,
Дары от славы я вкушаю;
Но уж твержу, как Соломон:
«Все суета», – и затихаю.
Колени гнутся, меркнет ум;
Пора сменить меня настала,
И все мрачней рой тяжких дум:
Ах, сердце слова не сдержало!

В БЕКАССКОГЕ

Снова здесь стою я… Наконец, вдыхаю
Полной грудью свежий аромат дубрав
И уже заране отдых предвкушаю
От моих занятий в неге, средь забав.

Здесь напоминает все мне дни былые:
Узкая тропинка, синяя река,
А цветы-малютки, сердцу дорогие,
Радостный привет мне шлют издалека.

Как тогда, склонился головой. обвитой
Пестрыми цветами. к полю холма скат.
Темный бук, весь свежей зеленью покрытый.
Простирая ветви. вновь свиданью рад.

Полный мир повсюду, тишина, свобода…
Радостно забилось сердце у меня…
В образах любимых речь ведет природа –
И ее, немую, понимаю я.