(II, 20)

Взнесусь на крыльях мощных, невиданных,
Певец великий, в выси эфирные,
С землей расставшись, с городами,
Недосягаемый для злословья.

Я, чадо бедных, тот, кого дружески
Ты, Меценат, к себе, в свой чертог зовешь,
Я смерти не причастен, – волны
Стикса меня поглотить не могут.

Уже я чую, как утончаются
Под грубой кожей голени, по пояс
Я белой птицей стал, и перья
Руки и плечи мои одели.

Мчась безопасней сына Дедалова,
Я, певчий лебедь, узрю шумящего
Босфора брег, гетулов Сирты,
Гиперборейских полей безбрежность.

Меня узнают даки, таящие
Свой страх пред строем марсов, Колхиды сын,
Гелон далекий, ибериец,
Люди, что пьют из Родана воду.

Не надо плача в дни мнимых похорон,
Ни причитаний жалких и горести.
Сдержи свой глас, не воздавая
Почестей лишних пустой гробнице.

(II, 12)

К мягким лирным ладам не приспособишь ты
Долголетней войны с дикой Нуманцией,
Ганнибалову ярь, море Сицилии,
От крови пунов алое;

Злых лапифов толпу, Гилея буйного
И Земли сыновей дланью Геракловой
Укрощенных, – от них светлый Сатурна дом,
Трепеща, ждал погибели.

Лучше ты, Меценат, речью обычной
Сказ о войнах веди Цезаря Августа
И о том, как, склонив выю, по городу
Шли цари, раньше грозные.

Я ж – так Муза велит – песни Ликимнии
Восхвалю, сладость их, блеск ее ясных глаз,
И о сердце скажу, что страсть ответная
Жжет его, тебе верное.

Ей к лицу выступать в танцах; веселые
Разговоры вести; в пляске, в Дианы день
В храме, полном людей, руки протягивать
К девам, пышно разряженным.

Мог ли б ты обменять кудри Ликимнии
На сокровища все Ахеменидовы,
На Мигдона казну, в Фригии славную,
Иль на злато арабское,

В миг, как шею она страстным лобзаниям
Отдает иль тебя, в шутку упорствуя,
Отстранит, чтоб силком ты поцелуй сорвал –
Или чтобы самой сорвать?