ГИЗЕЛЛА ЛАХМАН
1890, Киев – 1969, Вашингтон
Урожденная Гизелла Рабинерсон, сестра переводчика Рауля Рабинерсона, погибшего в нацистском концлагере в 1944 году. В годы Первой мировой войны работала медсестрой в госпитале, была награждена серебряной медалью «За усердие» (1916). После большевистского переворота в 1918 году семья уехала в Германию, где Гизелла вышла замуж за Эрнста Лахмана и где родились её сыновья. После прихода к власти нацистов, в 1933 году семья переезжает в Лозанну, а в 1940 году – в США. В начале 1940-х годов Лахман работала в библиотеке в Филадельфии, затем в Нью-Йорке; там она впервые (и довольно поздно – видимо, вспоминая о погибшем брате, в 1944 году) занялась поэзией и поэтическими переводами, примкнув к объединению «Четырнадцать». Автор двух прижизненных сборников – «Пленные слова» (Нью-Йорк, 1952) и «Зеркала» (Вашингтон, 1965). На родине, в Киеве, в 1997 издан сборник Лахман «Избранная поэзия». Наряду с оригинальными стихотворениями Лахман включала в свои сборники переводы, в основном из американской поэзии. Лучшая переводческая работа Лахман – перевод стихотворения Э. С.-В. Миллей «Recuerdo» (название дано автором по подлинному аргентинскому танго в 1922 году, при публикации оригинала)
ЭМИЛИ ДИКИНСОН
(1830-1886)
* * *
Скучают ветры. Жарко. В пальцах
Я клад держу,
И говорю пред сном: «Мой камень
я удержу».
Но самоцвет из честных пальцев
Исчез во сне;
Лишь аметистовая память
Осталась мне.
* * *
Чтобы сделать поляну, нужен трилистник,
И одна пчела, –
Один трилистник и пчела,
И ещё – мечта,
Но довольно и мечты,
если нет пчелы.
* * *
Жизнь перед концом кончалась дважды.
Жду, думая о дне,
Когда Бессмертие покажет
Событье третье мне,
Что так огромно, непонятно,
Как те, что были дважды,
Разлука – всё, что мы о рае знаем,
Чего от ада жаждем.
* * *
Я к ней не шла, но Смерть меня
Любезно посетила;
Карета только для троих, –
Бессмертье с нами было.
Мы тихо ехали, – она
Была нетороплива.
Я бросила досуг и труд,
Чтоб тоже стать учтивой.
В пути мы миновали школу,
Играющих ребят;
Потом поля в зерне тяжёлом
И солнечный закат.
Пред домом стали. Показался
Он небольшим холмом;
Карниз под еле видной крышей
Был только бугорком.
Прошли века: но всех длинней
Был день тот бесконечный,
Когда увидела коней,
Глядевших в вечность.
* * *
«Меня и пчёлка не боится,
Мне мотылёк знаком;
Лесной народ меня встречает
С радушьем и теплом.
При мне ручьи смеются громче
И ветрам дуть не лень.
Зачем в глазах сребрится дымка?
Зачем, о летний день?»
РОБЕРТ ФРОСТ
(1874-1963)
ОСТАНОВКА У ЛЕСА В СНЕЖНЫЙ ВЕЧЕР
Чей это лес, на чьей земле,
Я знаю – дом его в селе;
Но он не будет знать о том,
Что здесь я – в оснеженной мгле.
Лошадке странно: тьма кругом,
Зачем мы стали? Где тут дом?
Здесь в темноте вечерней спит
Лишь лес над ледяным прудом.
Напев бубенчиков звенит
И будто бы вопрос таит.
Снежинок пляска чуть слышна,
Их ветер тихо шевелит.
Темна, прекрасна глубина
Лесов... Но клятва мной дана,
И далеко ещё до сна,
И далеко ещё до сна.
ЭДНА СЕНТ-ВИНСЕНТ МИЛЛЕЙ
(1892–1950)
RECUERDO
Мы очень устали, мы много смеялись,
Мы целую ночь на пароме катались.
Там пахло конюшней, нам было тепло,
В огонь мы смотрели, горевший светло,
Лежали на горке у лунной реки;
Заря приближалась, гудели гудки.
Мы очень устали, мы много смеялись,
Мы целую ночь на пароме катались.
А небо бледнело, неслись облака...
Из груш, что купили мы где-то с лотка,
Я съела одну, а ты яблоко грыз,
И солнце нас облило золотом брызг.
Мы очень устали, мы много смеялись,
Мы целую ночь на пароме катались.
Мы кликнули «Матушка» старенькой шали,
Газету купили – её не читали;
За яблоки, груши в бумажном мешке
Нам счастье сулила старушка в платке,
И всё, что осталось у нас в кошельке,
Мы отдали ей, кроме мелких монет –
Мне и тебе на трамвайный билет.