ДМИТРИЙ МАЙЗЕЛЬС
1888-1972
Сведений о нем немного, даже год рождения нашелся в одном источнике, год смерти - в другом; попутно выяснилось, что имя его - псевдоним, ибо в документах поэт значился Давидом. В 1918 году в Петрограде он выпустил единственную книгу стихотворений "Трюм"; в 1921 году мы находим его подпись под литературным манифестом поэтов-люминистов - как пишет довоенная "Литературная энциклопедия", одного "из незначительных поэтических течений, возникшего на рубеже военного коммунизма и нэпа [1921-1922]". Под манифестом люминизма стоят также подписи Вениамина Кисина, Николая Рещикова, Тараса Мачтета, Натальи Кугушевой. В 1930-е годы Майзельс появляется в литературе вновь, но уже как поэт-переводчик: в "Антологии новой английской поэзии" опубликовано несколько стихотворений. Последний достоверный след Майзельса в литературе - его переписка с Гослитиздатом: он предлагал опубликовать свои переводы из Уолта Уитмена (1939).
ТОМАС ХАРДИ
(1840-1928)
ТЩЕТНАЯ БОЛЕЗНЬ
Сквозь своды боли, сквозь
Углы смертельной бледности - везде
Безумья призраки толкали мозг
К безжалостной беде.
Все таяло вокруг
И возникало вновь, злой жар и бред,
Дрожь, дерганье и беспрерывный стук
За мною шли вослед.
"Настанет ли теперь
Конец проклятому пути?" - И вот
Увидел я распахнутую дверь,
И к Смерти дверь ведет.
Все сделалось ясней:
"Конец! Всеизбавляющая дверь…"
Но где ж она? Уходит вглубь, за ней
Мне не поспеть теперь.
Уж я скользил назад
Вдоль галерей, которыми пришел.
И день вернулся - те же небеса,
Я ту же жизнь нашел.
Все шло прекрасно тут:
По-старому разыгрывалась роль,
Меня спокойный окружил уют,
Как прежде - злая боль.
Я должен был блуждать,
Едва я помню ту беду… но все ж
Обратный путь мне не забыть… опять
Меня пронзает дрожь.
Мне предстоит опять
Весь путь видений тающих пройти,
По мрачным тем покоям вновь ступать,
Чтоб к Смерти дверь найти.
ВЕЧЕР ПОД НОВЫЙ ГОД ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ
Фантастический страх,
И дыханье огня,
И часов молоток,
И глухая тоска,
И слепой ночи стон -
Ему сосны устало ответствуют в тон.
И кровь все в ушах
Барабанит, звеня,
И на крыше конек,
Зашаталась доска,
Я один ото всех отлучен.
И двенадцатый час
Подошел в тишине.
Приближается срок -
Я увижу в веках
Молодой Неизвестности звон.
И как смерть, наклонясь,
Кто-то скачет во тьме.
Там по камням дорог
Скачет конь впопыхах
Что есть духу, не зная препон.
Но никто второпях
Не окликнет меня.
Только слышно: тик-ток…
Дальше конь проскакал.
Там затих - скрылся он.
Кого нес конь в полях?
Кто хозяин коня?
Старый год изнемог
И дышать перестал,
И Нового слышится стон:
"Больше слез на глазах,
Больше моря, огня,
И раздоров, тревог…"
Так рок приказал.
Мчится всадник-циклон
По Европе; сосен усталых ему сопутствует стон.
ДЖЕЙМС ДЖОЙС
(1882-1941)
КАМЕРНАЯ МУЗЫКА
Я слышу - армия продвигается по земному пути,
И громовое ржанье рвущихся в воду коней.
Надменно, бросив поводья, в латах черных, позади
Их с извивающимися бичами возницы стоят.
Бросают в ночь имена боевые они.
Я стону во сне, когда нарастает смех их грозный.
Они раскалывают мрак сновидений, - слепые огни
Бьющие, бьющие по сердцу как по наковальне.
Они приходят, победно встряхивая зелеными волосами в ночи,
Они выходят из моря и бегут, ликуя и смеясь.
Неужто, сердце, нет мудрости в тебе сказать отчаянью - молчи?
Зачем ты меня одного оставила, любовь, любовь моя?