ВИКТОР ТРЕТЬЯКОВ
1888-1961
"Учился" у Гумилева, оригинальные стихи печатал в периодике с 1915 года. В 1920 году перебрался в Латвию, где остался до конца жизни. Был художником, жил, давая уроки рисования. Выпустил в Риге две антологии с одинаковыми названиями – "Латышские поэты" (1931 и 1940 гг.). После присоединения Латвии к СССР старался быть как можно более незаметен, не только избежал репрессий, но и продолжал печататься как переводчик с латышского; в советской двухтомной "Антологии латышской поэзии" (М., 1959) переиздан десяток его переводов из Э. Вейденбаума, К. Скалбе, П. Розита и т.д., – разумеется, и речи не могло быть об издании запрещенного в советское время национального латышского классика Э. Вирзы, не печатали и вдову Вирзы Эльзу Стерсте. О латышских классиках 30-х годов и их современниках-переводчиках, работавших тогда же в Латвии, вспомнили только в наши дни.
ЯН РАЙНИС
(1865-1929)
БЛУДНЫЙ СЫН
Льют ливни, ветры дуют, день погас;
А он босой, в изорванной одежде.
Ты думаешь, что блудный сын сейчас
Вернулся в отчий дом, где жил он прежде?
Ужель не видишь, что пришельца вид
О непреклонной говорит надежде,
Что немощная плоть его кипит?
Не под ярмо идет он, а упрямо
Теперь он мыслит выгнать вас из храма.
ЭДВАРТ ВИРЗА
(1883-1940)
* * *
О, разве в те благие лета
Я знал, что счастье промелькнет...
Кинь розу мне, Елизавета,
Как в незабвенный вечер тот!
Пусть снова, дар твой принимая,
Почует, как во сне, душа
Ту руку, что, цветок срывая,
Дрожала, нежностью дыша.
Я, полный грусти, грезить буду,
Цветка вдыхая аромат,
И вспомню милую причуду
И нежных уст блаженный яд.
Пускай чрез канувшие лета
Опять нежданно упадет
Твой нежный дар, Елизавета,
Как в незабвенный вечер тот!
ЭЛЬЗА СТЕРСТЕ
(1883-1972)
* * *
Места, где жили прадеды когда-то,
Где шел медлительно за годом год...
Там от вещей другие ароматы,
Фабричный пар таких не создает:
Они затейной тонкостью богаты,
И каждая как будто бы поет.
Невидных рук улыбчивая сила
На бронзе и на дереве почила.
Смеются дамы в платьях старомодных:
Их лица странны, редки, как фарфор;
Изяществом движений несвободных,
Достоинством они пленяют взор.
И менуэт на скрипках благородный
Как будто слышен, плавен и нескор.
Они слетают розы лепестками,
Овладевая нашими сердцами.
Таких вещей красивых и воздушных
Красавицам теперь уж не видать;
У нас в быту им холодно и скучно,
И нашим временам их не понять.
Незнающее пламя равнодушно
Не перестанет их уничтожать;
Но кто влюблен в них – легкие их тени
Придут с улыбкой дивной в сновиденьи.
ЯН ЗИЕМИЛЬНИЕК
(1897-1930)
ПОЛУНОЧНИК
Опять один в пути ночном, далеком,
И бремя мыслей движется горой.
Опять один... Внизу, во сне глубоком
Раскинут город – скотный двор большой.
Как небо в звездах ясно и высоко!
И даже ветры все легли уснуть,
Скользят Плеяды медленно к востоку,
Бледнеет понемногу Млечный Путь.
О, страшный грех – воздвигнуть мир безмерный!
А жизнь должна быть так узка, узка –
Одушевить случайно прах неверный,
Чтоб в нем гнездились тленность и тоска!