ДУБРОВНИЦКИЙ ПОСЛАННИК

В тысяча шестьсотом (нет, не помню точно)
Менчетич, посланник, принят был в Версале,
Чтоб предстать смиренно пред монахом мощным,
Людовиком Солнцем, в озаренном зале.

В честь посла Рагузы, республики старой,
И светлого гостя – с пышностью великой
В Трианоне дали праздник небывалый
С труппою Мольера и Люли музыкой.

Всю ночь до рассвета легкие маркизы
В туфельках атласных пред послом мелькали.
Веера дышали, легкие как бризы,
Менуэт струился по высокой зале.

Гость же в это время в длинном разговоре
С важным кардиналом начертил бесстрастно
Положенье церкви на Ядранском море,
Думая о чьей-то туфельке атласной.

ЛЮБОВЬ

Мысли моей о тебе, нежности этой безмерной
Я ни причины, ни часа зачатья еще не узнала.
Словно кольцо обручальное, девой хранимое верной,
Мысль эта – круг... Нет ни конца, ни начала.

В сердце моем всемогуща мечта только эта,
Только она злую явь в волшебство претворяет,
Прелесть и смысл придает всем явлениям света,
Слез моих требует или улыбку рождает.

Я от нее хорошею, и сны мои утра светлее.
Падает отсвет ее на вчерашний и завтрашний день,
Словно полю усталому или забытой аллее –
          Благоуханная тень.

УКОРИЗНА

Вдвоем. И с нами ветер... В мои глядит он очи.
Трещит кузнечик старый, зовя вечерний час,
И ждут на стенах деды душистой летней ночи,
Из рам старинных глядя задумчиво на нас.

Когда ушли из мира они – сама не знаю.
В руках их черных четок я вижу длинный ряд;
И набожность на лицах, и тайный сон о рае...
Внезапный теплый ветер волос мне треплет прядь...

Под поцелуем жарким, как те цветы ночные,
Глаза мои трепещут, глаза мои горят.
Вокруг отцы и деды, суровые, седые,
Сердито сдвинув брови, со стен на нас глядят.

ОПУСТЕВШИЙ УЛЕЙ

Словно кров, куда ударил гром,
Иль шалаш, забытый на пригорке,
Опустел пчелиный малый дом,
Весь в цвету акаций пряно-горьком.

Ветры через улей пролетают,
Солнце греет, солнце брызжет смехом.
Гнезда ос седые повисают
Прямо под дощатой стрехой.

Под торжественно-широкими вратами
В полдень отдыхают змеи,
Тонкокрылые жуки часами
Лишь жужжат, в тот дом влететь не смея.

Где же, где же нынче мед сбирают
В этом улье выросшие пчелы?
И скажи, зачем они меняют
Луг родимый на чужие долы?

Иль погибли от дождя и суши?
Вымерли от града или грома?
Прилетят ли некогда их души
На порог покинутого дома?

ПИСЬМО ИЗ ЛЕСУ

Всё чаще, чаще утром по тропинкам
Лиловые спускаются туманы.
Желтеют листья, сходит смерть к былинкам,
И осень наступает слишком рано.

Грозящим пальцем всюду над долиной
Вздымаются лишь сосны или ели.
Угрюмо небо. Дождь холодный, длинный
Старее всё, – и горько мне, без цели

Бродящей здесь. Вернуться бы под сени,
Где есть весна и для меня, усталой.
Я каплю шлю тебе росы осенней
С цветочком цикламены запоздалой.

СЕРЕБРЯНАЯ ДОРОГА

I

Не знаю, кто ты. Слушай, бледнолицый
Мой друг. Когда склонится ночь над кровом
Твоим, и сыч взлетит, и зарыдают совы,
И облака закружатся, как птицы,
Над башнями и городами снова,

Ты выйди в ночь... И роза, над гробницей
Склоненная, тебе свой сон расскажет.
Терн расцветет, кувшинок глянут очи...

Иди ж, иди... Плащ серебристый ляжет
Дорогой той, какую сердце хочет.

II

Ты знаешь сам – мирами ты владеешь,
И стаи звезд горят в души глубинах,
И в злые бездны рушатся лавины,
И с бурей спорить ты всегда посмеешь
Той бурей, что в крови твоей струится.

О, выйди в ночь! Навстречу будет литься
Песнь соловья, ручей журчать в смятеньи,
Над головою звезды просияют,
И, если хочешь, узришь на мгновенье
Ты Бога, что тебя сопровождает.

III

Не верь же ночи или буре черной,
Что душит волю. На дороге ныне
Дави змею, что, извиваясь, стынет,
И будь как путник, что спешит упорно
К зеленому оазису пустыней.

О, выйди в ночь! И роза, над гробницей
Склоненная, тебе свой сон расскажет.
Терн расцветет, кувшинок глянут очи...

Иди ж, иди... Плащ серебристый ляжет
Дорогой той, какую сердце хочет.