ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ
1929, Белая Церковь — 2014, Мексика
Детство и отрочество провел в Ленинградской области и на Псковщине, после окончания войны поселился в Пушкине (то есть – в Царском Селе). Окончил переводческое отделение Ленинградского института иностранных языков. С 1955 года посещал оба основных семинара поэтов-переводчиков Ленинграда, оставаясь, впрочем, ближе к школе Эльги Линецкой, чем Татьяны Гнедич. В 1970 году вышел авторский сборник Васильева “Испанская классическая эпиграмма” (с иллюстрациями Михаила Шемякина), в 1979 году – “Французская классическая эпиграмма”; Васильев – чуть ли не единственный переводчик, отдавший почти все свое время жанру эпиграммы, ему же принадлежат работы по истории того же жанра в России, он подготовил четырехтомную антологию “Эпиграмма от античности до наших дней”, – на эпиграммы Васильев, говоря его же словами, “положил жизнь”. В 2002 году в Санкт-Петербурге вышли “Избранные стихотворные переводы” Владимира Васильева.
МАРГАРИТА НАВАРРСКАЯ
(1492 – 1549)
* * *
Влюбленный Жан в надежде добудиться
Своей почившей дамы, весь в слезах,
Не отходил от каменной гробницы,
Всё обнимал подруги хладный прах,
Взаимной страсти требовал и чах.
Когда однажды, столь же непреклонный,
Он тормошил усопшую, скорбя,
Вдруг дама на его толчки и стоны
Откликнулась: "Я, друг неугомонный,
Мертва для всех, не только для тебя".
ПОЛЬ СКАРРОН
(1610 – 1660)
ЭПИТАФИЯ
Под сей плитой почил игумен.
Он был донельзя неразумен:
Умри неделею поздней,
Он жил бы дольше на семь дней.
НИКОЛА БУАЛО-ДЕПРЕО
(1636 – 1711)
* * *
Нам бог Амур желал удачи,
Но отвернулся Гименей:
Ты думала, что я богаче,
А я считал, что ты умней.
АЛЕКСИС ПИРОН
(1689 – 1773)
* * *
Наш милый патер Блез
Опять в подвал полез –
Не из боязни грому,
А из приязни к рому.
АНТУАН ДЕ РИВАРОЛЬ
(1753 – 1801)
НА НАЦИОНАЛЬНОЕ СОБРАНИЕ
Сейчас в августейшем собрании ад:
Шумят депутаты и в драку вступают;
Все правые левыми там пребывают,
Но левые правыми быть не хотят.
АНТУАН ВЕНСАН АРНО
(1766 – 1834)
ЛИСТОК
Лист, от ветки отлетевший,
Запыленный, пожелтевший,
Ты куда? – Не знаю сам.
Дуб мой грозы раскололи,
Не тянусь я к небесам,
Нет и отдыха мне боле:
То зефир, то аквилон
По своей капризной воле
Гонят в лес, из леса в поле,
То со склона, то на склон,
Что избегнет этой доли?
Я иду, куда в свой срок
Все уходит неизбежно:
Лепесток ли розы нежной,
Или лавровый листок.
АНРИ КАЗАЛИС
(1840 - 1909)
ЭПИГРАММА НА ПОЛЯ ВЕРЛЕНА
Жил в Герольштейне, нищ и стар,
Поэт, известный всюду.
Он, получая гонорар,
Говаривал: "Пребуду
В надежде, что спасенье есть
От бед больших и малых".
Но, чтоб все деньги не проесть,
Немедля пропивал их.
ГРЕГОРИО СИЛЬВЕСТРЕ
(1520 - 1580)
* * *
Проходит жизнь, чредой летят года.
У Атропы в глазах огонь печали.
Вот ножницы ее заскрежетали.
Смерть саван ткет. В безвестность без следа
Челнок по Нилу жизни мчит вода.
Гореть лампаде долго ли? Едва ли…
А парус тот, что ветры наполняли,
Ослаб и упадает навсегда.
Чуть нам блеснет меж рифами удача,
Как яростная снова бьет волна.
Теряя жизнь (коль впрямь потеря это),
Мы за нее дрожим, молясь и плача,
Забыв о той, что вечна и полна
Добра, успокоения и света.
ФРАНСИСКО ДЕ КЕВЕДО
(1580 – 1645)
НОВОЯВЛЕННЫЙ СВЯТОЙ
Вот сведенья, отосланные в Рим,
Чтоб Рим канонизировал святого:
Был праведник сей муж, не пил хмельного;
Возвышенный душой, как херувим.
У тещи под пятой он стал ручным;
Злой тесть его лишил казны и крова;
И воспитал он сына, но такого,
Что ничего не мог поделать с ним.
Жить выпало на долю горемыке
Меж кузницей и лавочкой заики,
Нередко корке хлеба был он рад.
На рубище утратил счет заплатам,
Слыл мучеником, ибо был женат,
И чудотворцем: умер не рогатым.
РАФАЭЛЬ АЛЬБЕРТИ
(1902 – 1999)
* * *
Моя земля – распластанная птица,
Земля скорбей и радостных свершений.
Обнять ее – обнять родные тени,
Оплакивать – рекою слез излиться.
Жалеть – в бессильной скорби раствориться,
Назвать – стать перед нею на колени,
Не забывать – печалить день весенний,
Сказать “прощай” – с мечтами распроститься.
Но верь: взращенные землей своею,
Мы к материнскому вернемся лону –
Тростинки, погребенные в бурунах.
В тревогах и в любви сольемся с нею,
Послушные капризному закону…
И вечно морю умирать на дюнах.
МЭТЬЮ ПРАЙОР
(1664 - 1721)
НА ЧЕЛОВЕКА, УМЕРШЕГО С ПЕРЕПОЮ
В челне Харона пьяница, решив,
Что хоть хватил он лишнего, но жив,
На белый свет полез из лодки вон.
“Куда же ты? – разгневался Харон. –
Уразуметь изволь, что ты, болван,
Уже до смерти был мертвецки пьян.
ДЖОРДЖ ГОРДОН БАЙРОН
(1788 – 1824)
СТИХИ, НАЧЕРТАННЫЕ НА ЧАШЕ ИЗ ЧЕРЕПА
Кто знает, где мой дух таится?
Я – череп. Это не беда.
Теперь вино во мне искрится,
А ум искрился не всегда.
Я жил, я пил когда-то, где-то,
Любовь минутную ловя,
Прошу, пригубь меня. Мне это
Милей, чем поцелуй червя.
В могиле затхлой и глубокой
Изглодан был бы я давно.
Но для божественного сока
Мне быть сосудом суждено.
Там, где недолго жизнь мерцала,
Пускай иной огонь найдут.
Когда в коробке пусто стало,
Вино – отличный субститут.
Пей, друг мой, пей! Настанет время,
Смерть и тебе предъявит счет,
Но из земли другое племя
Тебя для пиршеств извлечет.
Так что ж! Ведь если в жизни бренной
Мы редко ждем от мозга благ,
То череп, полный влаги пенной,
Приносит пользу кое-как.
МЭТЬЮ АРНОЛЬД
(1822 – 1888)
ПОРЫВЫ ЮНОСТИ
Когда умолкнет юности прибой
И шквал моих страстей навек уймется,
Когда я буду разведен с собой
И новый человек во мне проснется,
Возрадуюсь ли я и возвещу,
Что в тихой бухте я вздохнул свободней?
Нет! Тысячи достоинств отыщу
Я в этих бурях, что кляну сегодня.
Тогда по мукам сладостным опять
Я в старческом бессилье затоскую,
Их лихорадку стану призывать,
Как благо высшее. О том вздохну я,
Что в юности огонь сжигал меня,
А в старости недостает огня.
ЭДНА СЕНТ-ВИНСЕНТ МИЛЛЕЙ
(1882 – 1950)
* * *
Чьи губы, и когда, и сколько раз
Моих касались губ, и до рассвета
Чьей ласкою бывала я согрета?
Когда и где? Припомню ли сейчас?
А дождь стучит, а тьма десятком глаз
Глядит в окно, как будто ждет ответа.
Но не вернуть промчавшегося лета,
И некого мне ждать в полночный час.
Так дерево зимой полно печали.
Оно не помнит птиц, что здесь порхали,
Но знает: мир безмолвием объят.
Сказать не смею: страсти миновали,
Но знаю: песни лета отзвучали
В моей душе и больше не звучат.