На главную страницу

МАРИЯ ЗАМАХОВСКАЯ

1900-1985

Биография Марии Замаховской пока что состоит из очень длинной библиографии, где можно найти переводы с польского, французского, испанского, а также с подстрочников - с идиш (Овсей Дриз), с эстонского (Йоханнес Семпер) и т. д. Но если поискать в архивах, обнаруживаются там и оригинальные стихи Замаховской, и, скажем мягко, произведения "повышенной оригинальности" - к ним следует отнести представленный ею на всесоюзный конкурс 1943 года "Гимн Советского Союза". Словом, чем только не занималась она за долгую жизнь! Более всего известности принес ей перевод драмы Виктора Гюго "Мария Тюдор", шедшей едва ли не в сотне театров по всей стране; ей же принадлежит куда менее известный перевод из того же Гюго - "Марьон де Лорм"; в ее переложении печатались и шли на сцене пьесы Лопе де Вега ("Мнимое равнодушие" и др.). Печататься Замаховская начала до войны; книга Эжезиппа Моро "Незабудка" (М., 1937) состояла из переводов одного из самых известных переводчиков того времени - Вс. Рождественского и двоих только-только входивших в литературу - М. Замаховской и В. Левика; в ее переводе опубликовал Б. И. Пуришев лэ XII века Марии Французской "О жимолости", фрагменты "Беовульфа" и романов Кретьена де Труа; в ее переводах знали зрители и читатели водевили Скриба, стихи Красицкого, Людвика Кондратовича (Сырокомли), равно как и поэтические произведения Гюго и Мопассана. Новые переводы Замаховской появлялись в печати до конца семидесятых годов; теперь они продолжают переиздаваться и идти на сцене; если же заняться ее творчеством и поднять архивные материалы - найдется еще очень и очень много так и не дошедшего до "станка Гутенберга".


ЯН АНДЖЕЙ МОРШТЫН

(ок. 1613-1693)

ТОСКА

Без тебя, волшебница, скучно день идет,
Тянется лениво, точно целый год.
А с тобою день бежит, время словно тает,
Смотришь - год мгновением быстрым пролетает.

Без тебя, любимая, и в палящий зной
Голову зима мне белит сединой.
А с тобой и в зимний день, когда волки рыщут,
У меня в душе весна, пташки звонко свищут.

Без тебя и в полдень - ночь вокруг меня,
А с тобой и полночь мне светлее дня.
О, как надо мною ты властвуешь всецело,
Если и природу всю изменить сумела!

ВЕСНА

Вот и ласточка и аист прилетели снова.
Вол готов уже пахать, и земля готова.

Вот зеленый из земли выглянул росток.
Вот повеял ласковый вешний ветерок.

Панна, лишь тебе одной незнакомо лето.
У тебя в душе зима даже в дни расцвета.

И хотя по Висле вновь челн уже плывет,
Но в сердечке у тебя не растаял лед.

Отчего ж ты гонишь нас - юность минет вскоре,
На щеках твоих весна, солнца свет во взоре.

НОВОЕ СОЛНЦЕ

Если, тревога моя, ты со мною,
Весь я горю, изнывая от зноя.
Если уходишь - зима настает,
Вся моя кровь превращается в лед.
Так ты мне даришь то зиму, то лето,
Значит, ты новое солнце поэта!

ГИЙОМ КОЛЬТЕ

(1598-1659)

* * *

Ласкает всё мой взор, на всё глядеть я рад:
Великолепен двор веселый за оградой,
Величественны львы под строгой колоннадой,
И нежным кажется их разъяренный взгляд.

Под тихим ветерком деревья шелестят,
На шорох соловей ответствует руладой,
Цветы напоены магической усладой:
Не звезды ль у небес похитил этот сад?

Аллея милая с нежданным раздвоеньем,
Не оскверненная пустой толпы вторженьем,
Еще хранит, Ронсар, твоих шагов печать.

Увы, тщеславное желанье вечной славы!
Мой след я на песке могу с твоим смешать,
Но где в моих стихах твой гений величавый?

РОЗА

                     Юлии д'Анженн

1

Когда б чрезмерный пыл вы строго не изгнали,
Сердечный, страстный пыл, что дан любви одной,
Моя краса при вас затмилась бы в печали, -
Живу я только день в палящий летний зной.
Но счастлив жребий мой, я взыскана судьбою,
Вам даже время власть вручило над собою -
Очарование творит с ним чудеса:
Желанной милости добилась я мгновенно,
И на лице у вас, где царствует краса,
Я стала наконец нетленной.

2

Я басне возражу без гнева:
Не Аматонта-королева
Цвет изменила мой или игру теней, -
Нет, если в белизне вдруг краски запылали,
Так это от стыда, что Юлию признали
Из нас двоих, увы, прекрасней и свежей.

ЭЖЕЗИПП МОРО

(1810-1838)

МЕДОРУ

Медор-счастливец! Вспоминаю время, -
Ты был худым и шелудивым псом.
Поэт безвестный, пес, гонимый всеми,
В канаве мы барахтались вдвоем.
Напрасно муза жаловала в гости:
Скупились небеса на мой обед,
А ты… тебе дождем валили кости.
Пес-выскочка! Так в чем же твой секрет?

Я, как собака с язвою проказы, -
Гоним и непогодой и толпой:
И ласк моих боятся, как заразы,
И бешеным зовут, чуть кинусь в бой.
Крупица золота - Бог это знает -
Спасла б меня от горестей и бед.
Ошейник твой тем золотом блистает.
Пес-выскочка! Так в чем же твой секрет?

Знавал и я часы беспечной лени,
И пуховик, и сладкие куски,
Под лаской нежной падал на колени,
Моих зубов боялись дураки.
Но потерял я Плутуса благого:
В толпе гогочущей его простыл и след.
Как стать собакой этого слепого?
Пес-выскочка! Так в чем же твой секрет?

Играя в кости, помогай удаче.
Второй Парис, арбитр красоты,
Ты яблоко дашь той, кто всех богаче,
И хвостиком пред ней виляешь ты.
Счастливец! Мне ж мешает нрав задорный
У богача увеселять банкет.
Я Лазаря хвалю ему упорно.
Пес-выскочка! Так в чем же твой секрет?

Ты, говорят, попал в чертоги феи,
Уродством взволновав ее народ,
И ручки белые тебя ласкали, грея,
И нежили. Когда же мой черед?
Но слишком грязен я, чтоб стать любимцем,
У феи был бы я пинком огрет,
И даже ты укусишь проходимца.
Пес-выскочка! Так в чем же твой секрет?

ВУЛЬЗИ
Элегия

О, имя дивное, достойное поэмы, -
Вульзи! Имен нежней не знаем на земле мы.
Обширных островов на этой речке нет,
И шепот волн ее - как сладостный привет.
Она, как ручеек, едва заметна глазу,
И жаждущий гигант ее бы выпил сразу,
А резвый Оберон, зеленый гном лесной,
Легко через нее перешагнет весной.
Но я люблю Вульзи: ее лесов прохладу,
И ложе из цветов, и светлых струй отраду.
Я с детства раннего переводить привык
Неясный шепот волн на бедный наш язык.
Позднее, школьником, мечтательный и странный,
Я птицам хлеб крошил с любовью неустанной.
"Надейся! - мне волна шептала на бегу. -
Господь воздаст…" Но Бог - всё у меня в долгу.
Моя Эгерия, мой благостный оракул,
Вульзи шептала мне, когда в тоске я плакал:
"Дитя! Забудь свой страх, живи, надейся, пой;
Твой верный друг Камилл и мать твоя - с тобой.
На песнь твою всегда я отзвуком отвечу".
О, мать моя, Камилл!.. Я их за гробом встречу.
На утре дней своих в кругу друзей я рос,
Как нежный василек среди прованских роз.
Увы! Друзья давно уснули в тьме могильной.
Завидный сон! А я - брожу дорогой пыльной.
Как в древности, лежит между могил мой путь,
Шипы одежду рвут, вонзаясь больно в грудь.
В стране глухих всю жизнь моя томилась лира,
Без отзыва я пел для ветреного мира,
И лютню я разбил в неистовом бреду,
Оплакал прах ее и вновь один иду.
Но я простил тебя. В тоске неумолимой
Влекусь к тебе, Вульзи, к наперснице любимой!
Нужна мне ложь твоя, и нежность, и любовь.
Хочу в предсмертный час тебя увидеть вновь, -
И меж кустов, давно знакомою дорогой,
Приду на берег твой, как пилигрим убогий.
В певучих камышах я буду вновь дремать
И шепоту волны обманчивой внимать…