На главную страницу

ИГОРЬ ГОЛУБЕВ

1930, д. Климатино Ивановской обл. — 2000

Поэт-китаист, один из тех, кто трудился над переводами древнекитайской поэтической классики в период, наиболее мрачный для китайско-советских отношений. В 1954 году окончил Московский институт востоковедения. В разное время издал отдельные книги стихотворений Лу Ю (1960), Су Ши (Су Дунпо) (1975), Оуян Сю; переводы эти многократно переиздавались, хотя авторской антологии переводов китайской поэзии у него не издано по сей день.


ОУЯН СЮ

(1007–1072)

МЕЛОДИЯ ЦИТРЫ В ДУХЕ ПОЭЗИИ ЦЗЯ ДАО

Нам древних лицезреть
      Не суждено людей,

Но цитра тех времен
       И в наши дни жива.

Когда она поет,
      Как будто вторя ей,

Доносятся до нас
      Забытые слова...

Так вот: я слышу звук.
      Когда струна дрожит, –

Но тайну скрытых слов
      Сумею ль разгадать?

У изголовья мне
      Не лучше ль положить

Старинный инструмент
      И до рассвета спать?

Мне снится: славный муж
      Пришел из тьмы времен.

И был величествен
      И строг его наряд.

Чуть на постель присев,
      Взял эту цитру он,

И тут же зазвучал
      Романс на южный лад.

Аккорд, еще аккорд –
      И дождь, и ветра вой.

Еще аккорд, еще –
      Взметнулись тучи ввысь.

Все твари, птицы все
      В один смешались рой,

Деревья, травы все
      Так буйно разрослись!..

Казалось мне: близка
      Седая старина.

Увы, вернулся в явь,
      Хоть древность и постиг!

...А цитра все поет
      Из прерванного сна.

И сердце говорит,
      Но онемел язык...

Когда я осознал,
      Что гость мой не со мной,

В слезах я с ложа встал
      Среди поры ночной...


СВЕЖИЙ ИНЕЙ

На небе облака, в душе тоска.
      Густые осень разбросала тени.

Лежу и слышу – ветер о карниз
      Ударился и воет в исступленье.

И разом он пресек покой и тишь,
      И взмыли, испугавшись, в небо птицы.

А ночью иней выпал в первый раз
      И на ветвях деревьев серебрится.

Когда-то поражали красотой
      Гор Южных ослепительные выси,

А ровных скал громады в сотни жэнь
      Неведомый, казалось, скульптор высек.

...Зачахли горы, высох древний лес,
      Их красота совсем поблекла ныне,

И думаю, такой печальный вид
      Невольно повергает нас в унынье!

Увяла красота, но есть вино –
      Пусть силу обретут душа и тело!

А коли вправду хочешь опьянеть,
      Не сетуй, что вино-де помутнело.

Приречный ярок хризантемы куст –
      Торжественно и пышно расцветает,

Не долго греет солнце, но в мороз
      В цветах сверкает, искрится и тает!

У дерева, у камня нет души,
      Но есть конец и их немому веку,

А если есть вино – так эта жизнь
      Неужто не отрада человеку?


В ИЧУАНЕ ПЛЫЛ В ЛОДКЕ, КОГДА НАЧАЛОСЬ ПОЛОВОДЬЕ

Весенняя река
       Так оживилась вдруг!

Я повернул ладью –
      Лишь всплески волн вокруг.

Убежище найду
      На берегу, где птицы,

Плыву туда, где лес,
      Чтоб тихим был досуг...


РЕКА В ЛАНЪЕ

Там, где горы пусты, снег растаял –
      Переполнился горный поток.

В нем беснуются корни деревьев,
      Еле-еле его пересек.

Как узнать – далеко или близко
      Животворной стихии исток?

Вижу только: плывет по теченью
      Где-то сорванный горный цветок...


ГОРНАЯ ТРОПА В ШИБИНЕ

Возвышается местность Шибин
      Над кочующими облаками.

На тропе ни души, ни следа,
      Заросла, одичала она.

Эх, возьму-ка я кубок вина,
      И напьюсь, и возлягу на камни,

И узрю, до чего же светла
      Над вершинами пиков луна!


СУ ШИ

(1037–1011)

ПИЛ ВИНО НА БЕРЕГУ ОЗЕРА СИХУ

Прояснилась на миг
      Полноводного озера ширь.

Тут же дождь... В пустоте
       Горы дальние еле видны.

Я пейзажи Сиху
      Уподоблю прекрасной Си Ши:

Без помады, без пудры –
      А как неподдельно нежны!


ТОЛЬКО ЧТО ОТПЛЫЛИ ИЗ ЦЗЯЧЖОУ

Утром отплыли –
      Звучит барабан – «там-там».

Западный ветер
      Колышет на мачте флажок.

Крыша родная
      Где-то в тумане, там...

Мчимся и мчимся –
      Все шире речной поток.

Русло Цзиньшуя
      Скрылось уже из глаз.

Воды Маньцзяна –
      Прозрачность и чистота.

Каменный Будда
      Глядит со скалы на нас,

А за долинами –
      Ширь-простор – пустота...

Тихий поселок.
      Старый монах на мостках.

Рыбу он удит
      И провожает закат.

Машем руками,
      Кивает в ответ монах,

Смотрит вослед нам,
      А волны – «чань-чань» – журчат.


НАДПИСЬ НА СТЕНЕ ХРАМА ЗАПАДНОГО ЛЕСА

Взгляни в лицо горе – тупа вершина.
      А сбоку погляди – гора остра.

Пойдешь навстречу – и она все выше,
      Пойдешь назад – и ниже та гора...

О нет, гора свой облик не меняет,
      Она одна и та же – в этом суть.

А превращенья от того зависят,
      С какого места на нее взглянуть.


БЕГОНИИ

Вея-дыша весной,
      Ветер подул восточный,

Луна скользит по окошку,
      В воздухе – аромат.

Боюсь, что в саду бегонии
      Заснули глубокой ночью.

Фонарь зажег и любуюсь:
      Как ярок у них наряд!


В ЦЗИНЧЖОУ

В дымке даль расплылась,
      Ветер взвихрил прибрежный песок.

Плыли тихо – и вдруг
      Суетливый и радостный гам.

Словно птичий базар,
      Перед нами предстал городок,

И послушная лодка
      Подплыла уже к берегам.

Там гадалка в толпе
      Нам предскажет, что в будущем ждет.

Барабан-черепаха
      Открыться любому готов.

Догорает закат,
      И с рекою слился небосвод,

И не слышно нигде
      Царства Чуского горестных слов!



ВЕСЕННЯЯ НОЧЬ

Тысяч слитков золота достойно
      Лишь одно мгновенье в час ночной.

В воздухе – цветов благоуханье,
      Наземь пали тени под луной.

Из покоев плавно-плавно льется
      Ласковой свирели нежный звук,

А во глубине палаты дальней
      Ночь накрыла тьмою все вокруг.


ПРОЕЗЖАЮ ХРАМ ЗОЛОТОЙ ГОРЫ

За тем селом, где я рожден,
      Берет начало Янцзыцзян.

Я стал чиновником – и вот
      Доплыл до устья в челноке.

Мне говорили, что в прилив
      Здесь волны высотою в чжан,

В холодный день следы от них
      Узором стынут на песке.

Есть посреди реки скала,
      Что извивается змеей.

Едва исчезнув, вновь она
      Встает волнам наперекор.

И я, взобравшись на нее,
      Хочу увидеть край родной,

Гляжу на север и на юг,
      А вижу только цепи гор!

О доме вечером грущу,
      Но к возвращенью – «нет весла».

И все смотрю, как вдалеке
      Уходит солнце на покой...

Чуть дунул ветер – и кругом
      Река как будто расцвела.

Заря, как рыба, – красный хвост
      И тело с яркой чешуей...

Но вот уж над рекой луна,
      И лунный свет вокруг меня.

А во вторую стражу тьма,
      В безлунье – черный небосклон.

Вдруг со скалы, среди реки,
      К горам взметнулся столб огня,

И огласились берега
      Тревожным карканьем ворон.

Когда же воцарилась тишь,
      В тревоге я не мог понять,

То демон или человек?
       Чей это след? И кто тут был?

От той скалы среди реки,
      До гор прибрежных не достать,

Не ведал я – и бог реки
      Меня, скитальца, вразумил...

Тебе спасибо, бог реки!
      Я понял: в суете мирской

От берега я отделен,
      Как та скала, большой рекой!


У ОКНА

У соседей восточных в саду
      Много белых растет тополей.

Ночью дождь начался – при дожде
      Шум листвы все сильней и сильней.

Мне не спится, сижу у окна,
      И совсем бы я был одинок,

Если б стайки ночных мотыльков
      Не летели на мой огонек...


ЛУ Ю

(1125-1210)

ПЬЮ ВИНО В ОДИНОЧЕСТВЕ ОКОЛО ЗАПАДНОГО ОКНА

Подмел я двор, ворота на ночь запер...
      И мой он тоже недалек закат!

Не возвратит согбенный старец силы,
      Когда недуг в нем с головы до пят,

Всю жизнь свою чему-то я учился,
      И сам не знаю, есть ли в этом толк?

Найдется ль человек в мирах грядущих,
       Который в это сердце бросит взгляд?

Вода скрепила высохшую ряску –
      Из крошек драгоценный камень стал!

И незаметно иней пал на землю
      И в киновари листьев засверкал.

Вина простого чарку поднимаю
      И размышляю около окна:

Когда б, заслуг особых не имея,
      Я до Ковша Небесного достал!


НА РЕКЕ

Дождик стучит весенний
      О тростниковую мачту,

Поднят соломенный парус,
      В дымке закат погас...

Рыбы купить бы надо,
      Лодку ищу рыбачью,

На огонек к соседям
      Мне бы подплыть сейчас.

Пьяный, дремлю, – но ветер
      Даже хмельного будит,

Чуть набежав на отмель,
      Волны спешат назад.

Тянут по берегу баржу
      Подневольные люди,

Сил своих не жалея,
      Натягивают канат.



ВХОЖУ В УЩЕЛЬЕ ЦЮЙТАН И ПОДНИМАЮСЬ К ХРАМУ БЕЛОГО ИМПЕРАТОРА

В Дацикоу вхожу,
      Предрассветный туман.

Здесь ворота
      В ущелье Цюйтан.

Днем и ночью
      Стремительно воды несет

Беспокойная
      Янцзыцзян...

Две высоких горы
      Друг пред другом стоят,

Словно мериться
      Силой хотят.

Не взберешься на них,
      Неприступны, круты,

Не достигнет вершины их
      Взгляд...

Подвиг Юя велик, –
      Юй поток одолел,

Вижу след
      Его славных дел.

Если б он не раздвинул
      Громады гор,

Был печален бы
      Наш удел.

Середины зимы
      Ожидая приход,

Пусть река
      В берега войдет,

Виден будет Яньюй,
      Разом встанет скала

На сто чи
      Из пучины вод.

По тропинке крутой
      Поднимаюсь в храм,

Прах Гунсуня
      Покоится там.

Живописцу спасибо,
      Что лик храбреца

Дал увидеть потомкам –
      Нам...

Если воин не сдался,
      Но был сражен,

Разве скажешь,
      Что он побежден?

Я б такому герою
      Воздвиг монумент,

Да прославится
      В одах он!

Я бы спел, как Гунсунь
      Умирал от меча,

Я бы гуннских царей
      Обличал,

Благодарностью павшим
      Звучал бы мой стих –

И печален,
      И величав.

Пусть приносят дары,
      Все, чем каждый богат.

Пусть вспомянет
      Солдата солдат,

Эта песня – для них,
      Все сегодня для них –

И вино
      И цветов аромат!