На главную страницу

ЕВГЕНИЙ РЕЙН

р. 1935, Ленинград

Сам Рейн говорит, что поначалу переводом заниматься не хотел, а потом стало не нужно. Между тем по количеству переводных стихотворений, которые Евгений Борисович в состоянии прочесть наизусть, стало ясно, что поэтические переводы за стихи он все-таки считает. Поэтому, даже когда Рейн переводил с французского - алжирца, с английского - индуса или с люксембургского - люксембуржца, это в конечном итоге всегда был куда больше сам Рейн, чем позволил бы себе любой другой из учеников Ахматовой. Лекции Рейна в Литературном институте собирали сотни слушателей, как поэт он превратился в лауреата Государственной премии России (и в персонажа повести одного из самых известных прозаиков); Рейн воспитывал поэтическую молодежь. Если он и отошел нынче от переводов - что ж, настали другие времена. Перевод из Честертона обнаружился на страницах трехтомника последнего, изданного в Москве в 1990 году. Отчего этот перевод возник - сам Рейн вспомнить не сумел. Впрочем, оно и неважно.


ГИЛБЕРТ КИТ ЧЕСТЕРТОН

(1874-1936)

ПЕСНЬ ПОРАЖЕНИЯ

Рвется цепь, и стрелок опускает ружье,
Господин и слуга объезжают равнину,
Запах битвы напомнил мне хлеб и жнивье,
И опять молодею я наполовину.
Ибо наши вожди восклицали: "Конец!"
Ибо наши пророки взывали напрасно.
Наши пашни погибнут без стойких сердец.
Войны выжгут леса и на пепле погаснут.
Но реют знамена над нами, и снова гремят барабаны -
Так было уже однажды, я все это слышал и видел,
Вот так я обрел свою юность в проигранной битвы тумане,
Вот так я обрел свое сердце, войдя к пораженью в обитель.
Мы вышли на битву под стягом свободным,
Мы жаждали радости, а не победы,
Мы долго топтались на поле бесплодном...
Вопрос - в ожиданье, а в битве - ответы.
И снятся мне дни одиноких скитаний,
От нас ускользали последние корки.
Какая же бедность, тоска испытаний,
И гордость за имя в газетной подборке.
И проклятые буквы сияли во мраке,
Ну, а мы разбегались по грязным подвалам,
Здесь хозяйничал Дьявол и лихие собаки
Пробегали по следу - он был золот на алом.
И мне было двадцать, да, двадцать всего лишь,
А ублюдки, которых на рынке купили,
Меч Английский направили против невольных
И над Африкой скованной бич заносили.
Есть такие ребята - ни купить, ни продать.
Пусть все гладко и сладко их не взять на зевок.
Их железное слово больше, чем благодать.
Даже ад их почтительно кличет: "Дружок"
Все опять по старинке - визг да лязганье злое.
И Ничтожное Слово на безмерных страницах,
А торгашество слово порочит святое,
Гримируя свой гнев на промасленных лицах.
Вера бедных и сирых и слаба, и пристрастна,
А гордыня богатых постоянно в продаже,
Кто избранники маршалов Англии - ясно,
А реклама из "Дейли" не скрывается даже.
Скряга тот, кто от жадности пухлой пресыщен,
Тот же, кто начеку, хоть и беден - сильнее.
О Труда Вавилон, ты отчаянный нищий,
За твоей нищетой мои песни, за нею.
Мы сражаемся не оттого, что хозяин
Посылает нас в бой, нам не надо покоя.
Мы узнали друг друга, точно Авель и Каин.
С нами раб и свободный - наше дело святое!