ХЛЕБ ПРЕЛОМИЛ Я

Хлеб преломил я – овсом был некогда хлеб,
Это вино в гроздьях нездешних лоз
Пело взахлёб;
Днём человек ли, ночью ли ветер – сшиб
В поле колосья, счастливые гроздья смял.

В этом вине летняя кровь лоз
Билась в ягодный мрак,
Рослый овёс
На ветру шелестел смеясь;
Солнце смял человек, ветер на землю сволок.

Плоть вы разъяли, пустили кровь,
Вены опустошены;
Колос и гроздь – никому невдомёк,
Что чувствует корень и претерпевает сок;
Вот вам моё: вина глоток, хлеба кусок.

СМЕРТИ И ВХОДЫ

В этот едва ли не самовозгорающийся канун
Нескольких близких смертей,
Когда из всех твоих возлюбленных хотя бы один –
И он всегда узнан – не сдержит разгон
Отлетающих вместе с дыханием львов и пламён;
Из всех твоих бессмертных друзей
Кто голоса разбудил бы всей считанной персти земной
Воспрять и славу тебе пропеть –
Тот один, кто воззвал всех глубже, будет хранить покой,
Не потревожив ни одной
Из своих бесчисленных ран,
Среди лондонских, отчуждающих многомужнее горе, стен.

В этот едва ли не самовозгорающийся канун,
Когда на твоих порогах и отмелях впопыхах
Убитых незнакомцев спелёнывает и расплетает бурун,
Один, кого невозможно узнать,
Звезда другого квартала, северный твой сосед
Канет по самые слёзы в соленый мрак.
Он свою росную кровь омоет в мужественных морях,
Тот, кто шагнул твоему мертвецу вослед,
Кто выпрастывает голову из ленты твоих вод
И каждым своим беззвучным "ах!"
Снаряжает жерла снарядов, с тех пор как свет
Вспыхнул в его взрывающихся глазах.

В этот едва ли не самовозгорающийся канун
Всех смертей и входов,
Когда свои и чужие раненые на лоне лондонских вод
Уже отыскали твой последний приют,
Враг, один из многих, хорошо знающий, как
Светится твоё сердце
В настороженной тьме, выбиваясь из шлюзов своих и пустот,
Выбьет засовы молний, замкнёт солнце,
Нырнёт, выкарабкается у затемнённых порогов твоих,
Отжигая всех рыцарей верных, покуда из мрака
Тот, один, возлюбленный меньше других,
Не проступит последним Самсоном твоего зодиака.

ГДЕ ПРЯЛ Я ВОДЫ ТВОИХ СКУЛ

Где прял я воды твоих скул,
Мне призрак высохший предстал,
Бельмом глядит мертвяк;
Где меж твоих плескались скал
Наяды, суховей прошел
Сквозь соль, и ствол, и свиль.

Где в лентах струй твой утопал
Зелёный бант, туда пришел
Зелёных тайн стригаль;
Секатор смазал, нож раскрыл,
Он отсечёт верховья русл,
Плоды низложит в гниль.

Незрим, твоих разливов взбег
Иссох на вдовьих мхах; и сух
Любви чертополох;
Детей там тени вьются вкруг
Твоих камней, их плач заглох
В дельфиновых морях.

Так не смежай иссохших век,
Пока морской волшбы челнок
То вниз скользит, то вверх;
Будут кораллы в простынях
И гады вод, покуда дух
Не обратится в прах.