СЕРГЕЙ ШЕСТАКОВ
р. 1960, Караганда
Живет под Москвой, переводит преимущественно Шекспира, хотя и не ограничивается им. Изобрел оригинальный жанр “шестона” – перевода, в котором все строки собраны из других переводов. Жанром этим Шестаков доказал, что сонеты Шекспира русскими переводчиками уже несколько замучены.
УИЛЬЯМ ШЕКСПИР
(1564-1616)
СОНЕТ 60
Как волнам, набегающим на брег,
Так и минутам нашим быстротечным
Окончить суждено свой трудный бег,
Поочерёдно удаляясь в вечность.
Родившись в море света и потом
Достигнув полной зрелости, светило
Утратит блеск в затмении кривом, -
Погубит Время то, чем одарило.
Избороздит оно чело красы,
Цвет юности убьёт себе в угоду, -
Безжалостной не избежит косы
Всё лучшее, что создано природой.
Но не всевластна Времени рука, -
В стихах моих ты будешь жить века.
РОБЕРТ ГЕРРИК
(1591-1674)
ЮЛИИ
Ах, Юлия моя, прельщаешь ты
Богатствами изящной красоты!
На голове твоей сплетенье кос
Увенчано короною из роз;
Вкруг шеи в ожерелье из камней -
Рубин, алмаз, жемчýг со дна морей;
На палец перстенёк златой надет;
Вокруг запястья - дорогой браслет;
Меж персей - белых лебедей - блестит
Сапфир, а чуть пониже - хризолит.
Но про топаз, опал и халцедон
Никто не смеет лгать, что знает он.
РУБИНЫ И ЖЕМЧУГА
Спросили: где, зари красней,
Растёт чудесный лал? -
На губки Юлии моей
Я молча указал.
Спросили: где растёт жемчýг? -
Сказал своей любви:
Открой уста, мой нежный друг,
Жемчужины яви!
ДЖОРДЖ ГЕРБЕРТ
(1593-1633)
ДОБРОДЕТЕЛЬ
Прекрасный день: навек, не на мгновенье
Земля и небо венчаны. И всё ж
Роса оплачет в ночь твоё паденье,
И ты уйдёшь.
Прекрасен вид у розы кошенильной, –
От умиления слезу смахнёшь;
Но корень твой всегда во тьме могильной –
И ты умрёшь.
Прекрасная весна, где ароматы
Душистых дней и роз, – и твой ларец
Закроет Смерти длань… Всему когда-то
Придёт конец.
И лишь душа, чья сущность – добродетель, –
Не старится, не сохнет, не гниёт,
Но, соглядатай тления, на свете
Одна живёт.
СТРАНСТВИЕ
Я долго шёл к высокому холму
Моей надежды.
О, как же тяжек путь к нему!
Пройдя тропою узкой между
Отчаяния бездной и скалой
Гордыни злой,
На луг Мечтаний с множеством цветов
Я вышел вскоре
И здесь остаться был готов;
Но недосуг... Дорогу торя,
Пройти я смог сквозь заросли Забот
Не без хлопот.
И в пустошь дикой Страсти я ступил;
Порой богата
Та местность. Но угас мой пыл, -
Всего я здесь лишился злата;
Лишь "ангел", что зашил мне друг-портной,
Всегда со мной.
...И вот холма достиг я наконец!
К заветной цели,
К надежде, где пути венец,
Карабкаюсь я еле-еле...
Увы! Там в озере вода одна -
И солона.
Как жала ос, меня пронзила боль, -
Везде страданье;
Я возопил: "О, мой Король!
Ужель мне слёзы - наказанье?"
...Потом лишь мною в сердце был прознан
Самообман.
Мой холм был дальше. Прочь отсюда, прочь!
Мне крик навстречу:
"Живым тот путь не превозмочь!"
"Коль так отвратно всё, - отвечу, -
И смерть прекрасна на пути моём,
И тихий дом".
ПАСХАЛЬНЫЕ КРЫЛЬЯ
Глуп человек: в богатстве сотворён,
Он тратит дар среди тщеты;
В своём транжирстве он
До нищеты
Дойдёт.
О Бог,
Дозволь чуть свет
Взлететь, как жавронок,
И песнь воспеть твоих побед;
О, сделай так, чтоб я воскреснуть мог!
Печаль я рано встретил; и с тех пор
Мне наказанье за грехи –
Болезни и позор;
И стал я хил
Совсем.
О Бог!
Дозволь с тобой
Познать, как ты высок;
Дай крылья мне, чтоб я душой
Израненной скорей воскреснуть мог.
|
УИЛЬЯМ БАТЛЕР ЙЕЙТС
(1865-1939)
* * *
Свою любовь я встретил среди плакучих ив;
Легка её походка и чуден форм извив.
Люби! – она просила, – так листья шепчут вслед;
Но молод был и глуп я, и возразил в ответ.
Она стояла рядом, – запомнила река, –
И на плечо мне веткой легла её рука.
Хотела, чтоб в запруде осокой я пророс;
Но молод был и глуп я… Что ж ныне полон слёз?