На главную страницу

ИГОРЬ ТРОЯНОВСКИЙ

р. 1953

Трояновский, кадровый офицер-артиллерист, отправленный на пенсию в 39 лет (это после двадцати лет службы), писал мне из Петербурга: “Будучи когда-то талантливым ребёнком, победителем нескольких питерских литературных олимпиад, волею судеб я стал военным, а эта профессия вопреки устоявшемуся у нас мнению о том, что в ней преуспевают только люди тупые и недалёкие, не терпит того, чтобы офицеры занимались всерьёз чем-то, кроме собственно службы. Нам, артиллеристам, для поддержания профессионального уровня следует очень прилежно и усердно заниматься многими вещами, на первый взгляд не имеющими ничего общего с военной службой (такими как топография, метеорология, оргтехника, связь, педагогика, психология и т. д.) на достаточно высоком, скажем, средне-профессиональном уровне”. Мне оставалось лишь ответить, что он – уже второй офицер-артиллерист среди моих знакомых, первым был Ю.М. Лотман… Вот уже многие годы Трояновский работает над полным переводом “Лаллы Рук” Томаса Мура, переводит Йейтса, Одена и многое другое. Начав серьезные литературные занятия в довольно зрелом возрасте, Трояновский сразу достиг “зрелых результатов”. Доказательства – ниже.



УИЛЬЯМ БАТЛЕР ЙЕЙТС

(1865-1939)

БЕЗУМНАЯ ДЖЕЙН О БОГЕ

Любовник-вор. Чуть ночь –
Скрипит порог,
А на рассвете – прочь.
Жги свечи или нет,
Он – тьма, он – свет.
И выше – только Бог.

Тугая плоть знамён,
В руках – клинок,
На марше легион.
И где бы ни сошлись,
Там брань вершись!
И выше – только Бог.

В глазах в предсмертный миг,
Красив, высок,
Вдруг, из руин возник
Из радостей и слёз
Дом детских грёз.
И выше – только Бог.

Мой Жак, впорхнув в окно,
Меня, как пыль дорог,
Топтал нещадно, но
Истоптанное тело
Не ныло – пело!
И выше – только Бог.

УИСТЕН ХЬЮ ОДЕН

(1907-1973)

БЛЮЗ РИМСКОЙ СТЕНЫ

Полощется влажными вЕтрами вереск,
Я вшив. Я простужен. Но цезарю верен.

КапЕль-барабан разжигает кураж,
Я – Римской Стены несгибаемый страж.

Крадётся туман, обнимая мне плечи,
Мой сон одинок, а подружка далече.

И скверный Аулус амурную сеть
Сплетает, пытаясь ей сердце согреть...

Но детям Христовым и сети и уды –
Грешнее пасхальных лобзаний Иуды.

Колечко я в кости давно проиграл,
И нет – ни любви, ни кола, ни двора.

Склон лет проведу в ветеранских рассказах,
Уставившись в небо единственным глазом.

БЛЮЗ БЕЖЕНЦЕВ

Дворцы и трущобы. Людей – миллион,
И каждый свободою здесь наделён.
Но только для нас тут нет места, мой милый, только для нас.

А земли родные и собственный дом
Мы видим на карте да в сердце своём.
Но только для нас там нет места, мой милый, только для нас.

В церковном подворье, весной, старый тис
Листву обновляет. Но в паспорте лист
Зияет просроченной визой, мой милый, визой фальшивой.

Мне консул рассерженно крикнул в лицо:
"Без визы считайте себя мертвецом!"
Но мы, ведь, с тобой ещё живы, мой милый, мы ещё живы.

Пришёл в комитет, там улыбчивый клерк
Придти через год посоветовал мне.
Как лживы все эти улыбки, мой милый, как они лживы.

На уличном митинге слышится нам:
"Последний кусок – отдавать чужакам!?"
О, это на нас намекают, мой милый, это на нас.

В Европе диктатор нам бросил во вслед:
"Их смерть, всем живым – панацея от бед!"
О, это он нас обрекает, мой милый, это он нас.

Замерзшему пуделю – тёплый жакет,
Скребущейся кошке – куриный паштет.
А мы здесь гонимы и нАги, мой милый, гонимы и наги.

Как горько с причала смотреть на залив,
Где рыбы свободны, их танец игрив.
От берега только лишь в шаге, мой милый, только лишь в шаге.

В лесу – каждой птахе найдется приют,
Там разноязыкие птицы поют.
И песни, и сказы, и саги, мой милый, сказы и саги.

Что может во сне видеть беглый еврей?
Сто тысяч окон и сто тысяч дверей.
Но нет, не для нас они светят, мой милый, нет не для нас.

А нас заметает седыми снегами,
На марше солдаты сверкают штыками,
И в ярости нас с тобой ищут, мой милый, нас с тобой, нас...

* * *

Звёздам даруя восторженный взгляд,
Пью безразличия звёздного яд,
Но безвозмездно на звёздный алтарь
Сердце кладу, как безмолвная тварь.

Если звезда озаряет мой путь
Светом, который мне ей не вернуть,
Значит любовь безответна, и в ней,
Стану я тем, кто возлюбит сильней!

Днём овладеет мной горькая грусть,
Звездам нет дел до меня, ну и пусть.
Днём, обращаясь в печальную тень,
Думаю: "Это – потерянный день..."

Если угаснет ночная юдоль
В сердце прольётся вселенская боль...
Время врачует. И Бездны вуаль
Мне приоткроет беззвёздную Даль.
4], Fri, 08 Oct 2004 00:04:41 GMT -->