1

Тугой сафьян кавказских ноговиц,
Сукно рейтуз, гусарских иль драгунских,
Серебряные кованые ложки
Не по плечам широких эполет,
Несытые напруженные губы
И усиков подкрученные лунки, –
Чем не корнет: буян, бахвал, рубака,
Любитель пунша, баккара и баб?

Но подними глаза немного выше:
Огромный лоб, морщиной рассеченный,
И два огромных непроглядных глаза, –
Полуночный и траурный отстой
Тоски и мысли, нежности и гнева...
И Врубель прав был, Демона повергнув
Среди павлиньих опаленных радуг
И гранных ледников и наделя
Безумца – лермонтовскими глазами!..

Всегда двойной: повеса и мудрец,
Всегда двойной: в борьбе стиха и прозы,
Всегда двойной: над прозою казармы
Взлетая серафической мечтой,
Ища покоя в бурях и свободы –
Когда звезда с звездою говорила,
И требуя, в долине Дагестана
С свинцом в груди, немыслимой любви,
Он Байроном, но с русскою душою,
Он бунтарем, вовек неукротимым,
Прошел по николаевской России
И, беглый мцыри, пять годов коротких
Звал, бился, пел, и тосковал, и жил!

2
(Почти шутка)

Старушки нежной внучек,
Балованный слегка,
Жил Лермонтов, поручик
Тенгинского полка.

Он жил весьма привольно,
Он совершал грехи,
К тому ж писал – довольно
Хорошие стихи.

Но не дружил ни с кем он
И не любил вовек:
Он пролетал, как Демон,
Не глядя на Казбек.

Он был дурного нрава
И женщин обижал,
И феминистка Слава
Свой занесла кинжал.

Он вынул лучший нумер
В аллегри мировой;
Он на дуэли умер,
За миг – вполне живой.

И почему-то всем он
Стал дорог с этих пор,
И врубелевский Демон
Примерз к алмазам гор!