Теперь навек он мой: вот этот старый, скромный
И как молитвенник переплетенный том.
С любовью тихою, с тревогой неуемной
К нему задумчивым склоняюсь я челом.

И первые листы: сияет лоб высокий,
И кудри буйствуют, – а утомленный взор
И слабым почерком начертанные строки
Неуловляемый бросают мне укор.

Томлюсь раскаяньем. Прости, что не умею
Весь мой тебе отдать пустой и шумный день.
Прости, что робок я и перейти не смею
Туда, где носится твоя святая тень.