АРКАДИЙ ШТЕЙНБЕРГ
УЧИТЕЛЬНИЦА
Трясясь на машинах попутных
От ранней зари допоздна,
Лишь к вечеру, в сумерках смутных,
Добралась до места она.

Пришлось ей под ливнем нежданным
Конечный отрезок пути
С постельным узлом, с чемоданом
В обход к перевозу брести.

За грядами с хряпой капустной
Внезапно блеснул перед ней
С холма городок захолустный
Цепочкою редких огней.

И словно с порывами ветра
Оттуда сквозь тьму напролом
Дохнуло за полкилометра
Едою, ночлегом, теплом...

Сложив у пахучего стога
Поклажу на дерн луговой,
Она отдохнула немного,
Потом повела головой.

Но сколько она ни глядела,
Повсюду безвидная мгла
Бог весть до какого предела
На землю и небо легла.

И полные плеска и шума
Леса громоздились впотьмах
Уступ за уступом, угрюмо,
Во весь богатырский размах.

Никто и не встретил Калмычку
У крайней черты городской
(Когда-то ей дал эту кличку
Родимый детдом костромской).

Вчера собеседник случайный,
Спешивший на пленум в обком,
Подсел к ней за ужином в чайной
И кстати снабдил адреском.

И с этой заветной бумажкой,
Топча неизбежную грязь,
По стёжкам, заросшим ромашкой,
Она вдоль заборов плелась.

Горящие спички устало
Горстями прикрыв от дождя,
Названия улиц читала,
Почти коробок изведя.

Ложатся в провинции рано.
Безлюдны сады и дворы.
И даже собачья охрана
Давно уползла в конуры.

На площади глухо и пусто,
Лишь в брызгах фонарь на столбе
Вознесся у мокрого бюста
И светит ему и себе.

Раструб над конторою связи
Повис, прикрепленный к шесту.
Певица из Перу в экстазе
Зловеще вопит в темноту.

И странная песня чужая
Да бубна индейского звук,
Как будто бедой угрожая,
Одни раздаются вокруг...

Погасла последняя спичка;
А впрочем, не всё ли равно,
Куда постучится Калмычка?
Хотя бы вот в это окно.

Она в ожиданьи ответа
Глядит, как бесшумно скользят
За шторою зайчики света,
Шныряя вперед и назад,

Как движутся листья растений
В причудливом танце своем
И меркнут их длинные тени,
Заполнив оконный проем.

Осенняя ночь на исходе.
Туман захлестнул городок.
Белесый, к хорошей погоде,
Чуть-чуть шевельнулся восток.

А гостья за ситцем линялым,
На сбитой в комок простыне
В обнимку с цветным одеялом
Невнятно лепечет во сне.

Осталось ей самую малость
В хозяйской постели доспать,
Избыть молодую усталость,
Для жизни проснуться опять.

Проснуться в дому незнакомом,
Где тихо еще и темно,
А позже с путевкой, с дипломом
К начальству пойти в районо.

Уже под завесою мглистой
Шуршит расколдованный сад,
На бурой малине безлистой
Огромные капли висят.

Густые клоки спозаранку
Клубятся из каждой трубы,
И ветер качает зарянку
На сохлой макушке вербы.

Вдоль грязью зашлепанных елок,
Свернув от совхоза к реке,
Дымится размытый поселок,
Кончаясь мостом вдалеке.

Реки не видать за туманом,
Лишь возле парома с утра
Чадит на мысу безымянном
Валежник сырого костра.

А рядом – бетонные блоки,
Железная тара, мешки,
На сваях помост неширокий,
Уткнувшийся трапом в пески.

Обросший щетиною свежей,
Сидит на кулях с ячменем
Цыган, очевидно, приезжий,
В тужурке с военным ремнем.

Так медленно темень слепая
Отходит по фронту везде,
Межу за межой уступая
На небе, земле и воде.

И всё, поглощенное ночью,
Казалось, на веки веков,
Сейчас воскресает воочью
В огне заревых облаков.
1954

Предыдущее    Следующее    Содержание