АРКАДИЙ ШТЕЙНБЕРГ
УЧИТЕЛЬНИЦА
Трясясь на машинах попутных
От ранней зари допоздна,
Лишь к вечеру, в сумерках смутных,
Добралась до места она.
Пришлось ей под ливнем нежданным
Конечный отрезок пути
С постельным узлом, с чемоданом
В обход к перевозу брести.
За грядами с хряпой капустной
Внезапно блеснул перед ней
С холма городок захолустный
Цепочкою редких огней.
И словно с порывами ветра
Оттуда сквозь тьму напролом
Дохнуло за полкилометра
Едою, ночлегом, теплом...
Сложив у пахучего стога
Поклажу на дерн луговой,
Она отдохнула немного,
Потом повела головой.
Но сколько она ни глядела,
Повсюду безвидная мгла
Бог весть до какого предела
На землю и небо легла.
И полные плеска и шума
Леса громоздились впотьмах
Уступ за уступом, угрюмо,
Во весь богатырский размах.
Никто и не встретил Калмычку
У крайней черты городской
(Когда-то ей дал эту кличку
Родимый детдом костромской).
Вчера собеседник случайный,
Спешивший на пленум в обком,
Подсел к ней за ужином в чайной
И кстати снабдил адреском.
И с этой заветной бумажкой,
Топча неизбежную грязь,
По стёжкам, заросшим ромашкой,
Она вдоль заборов плелась.
Горящие спички устало
Горстями прикрыв от дождя,
Названия улиц читала,
Почти коробок изведя.
Ложатся в провинции рано.
Безлюдны сады и дворы.
И даже собачья охрана
Давно уползла в конуры.
На площади глухо и пусто,
Лишь в брызгах фонарь на столбе
Вознесся у мокрого бюста
И светит ему и себе.
Раструб над конторою связи
Повис, прикрепленный к шесту.
Певица из Перу в экстазе
Зловеще вопит в темноту.
И странная песня чужая
Да бубна индейского звук,
Как будто бедой угрожая,
Одни раздаются вокруг...
Погасла последняя спичка;
А впрочем, не всё ли равно,
Куда постучится Калмычка?
Хотя бы вот в это окно.
Она в ожиданьи ответа
Глядит, как бесшумно скользят
За шторою зайчики света,
Шныряя вперед и назад,
Как движутся листья растений
В причудливом танце своем
И меркнут их длинные тени,
Заполнив оконный проем.
Осенняя ночь на исходе.
Туман захлестнул городок.
Белесый, к хорошей погоде,
Чуть-чуть шевельнулся восток.
А гостья за ситцем линялым,
На сбитой в комок простыне
В обнимку с цветным одеялом
Невнятно лепечет во сне.
Осталось ей самую малость
В хозяйской постели доспать,
Избыть молодую усталость,
Для жизни проснуться опять.
Проснуться в дому незнакомом,
Где тихо еще и темно,
А позже с путевкой, с дипломом
К начальству пойти в районо.
Уже под завесою мглистой
Шуршит расколдованный сад,
На бурой малине безлистой
Огромные капли висят.
Густые клоки спозаранку
Клубятся из каждой трубы,
И ветер качает зарянку
На сохлой макушке вербы.
Вдоль грязью зашлепанных елок,
Свернув от совхоза к реке,
Дымится размытый поселок,
Кончаясь мостом вдалеке.
Реки не видать за туманом,
Лишь возле парома с утра
Чадит на мысу безымянном
Валежник сырого костра.
А рядом – бетонные блоки,
Железная тара, мешки,
На сваях помост неширокий,
Уткнувшийся трапом в пески.
Обросший щетиною свежей,
Сидит на кулях с ячменем
Цыган, очевидно, приезжий,
В тужурке с военным ремнем.
Так медленно темень слепая
Отходит по фронту везде,
Межу за межой уступая
На небе, земле и воде.
И всё, поглощенное ночью,
Казалось, на веки веков,
Сейчас воскресает воочью
В огне заревых облаков.
1954
Предыдущее
Следующее
Содержание