Предисловие к «Эмалям и камеям»

Оставив мостик командира...
И натиск бурь и океан,
Дал Гёте Западный Диван -
Оазис, где вздыхает лира.

Для Низами бросай Шекспира!
Духами надышась, Сантал,
Он ритамами восточных стран
Пел о Гудут, живущей мирно.

Как Гёте в Веймаре от прозы
Уединялся на диван,
Гафизовы срывая розы,

Так я оставил ураган
За дверью, пусть стучится злее,
Я пел Эмали и Камеи.

Симфония ярко-белого

Сказанья севера - не бредни,
И нет, не сказки для детей.
С изгибом шей на старом Рейне
Видали - женщин-лебедей.

Снимали пух, от зноя млея
В часы полдневной тишины.
Купались. Кожа их белее
Одежд лебяжьей белизны.

Из этих женщин между нами
Порой встречается одна
Белее, чем над ледниками
Под небом полюса луна.

Кто видит, тот очей не сводит,
Они уже опьянены.
Они покорны свежей плоти
На бой зовущей белизны.

Так даже зимы не белели,
Когда с атласной белизной
И с белизной своих камелий
Она вступала в белый бой.

И в разыгравшемся сраженье
Шелка сдаются и цветы.
Они познали пораженье -
Они сейчас совсем желты.

А плечи - снег первинка зимний,
Паросский мрамор не белей.
Похоже - их незримый иней
Припорошил к полярной мгле.

Кто ж мог дать девственному снегу
Девичьи формы? Кто в весну
Цветений белых вдунул негу?
Кто сделал плотью белизну?

Лазури неба уронили
Росинки молока белей...
Иль это цветь сребристых лилий?
Иль пена белая морей?

То мрамор белый. В нем бывало
И отдыхало божество.
Сребристость... Млечные опалы,
Где радуги цветут еще.

Или слоновой кости руки...
Как бабочки. Как на цветы,
Садясь на клавиши - на звуки,
Роняют поцелуй мечты.

Мех выходного горностая
Хранит и красит в день гульбы,
Пушистой шубкой одевая
И грудь, и плечи, и гербы.

В бассейне треснул лед, как вазы
И нас пленяет роспись льдин,
И кружева белейшей вязи,
Как слезы мерзлые ундин.

Боярышник в весеннем поле
Склонен под инеем цветов.
Иль алебастр? Иль меланхолий
Цветок из палевых лугов?

Иль пух снежинкою проворной
Летит с полета голубка?
Иль сталактит в пещере черной,
Слезой упавший с потолка?

То-ль с Серафитою, не тая,
С Гренландских гор, где снег как гипс,
Пришла мадонна снеговая -
Зимою вылепленный сфинкс.

Сфинкс, погребенный под обвалом...
Ему ледник в охрану дан.
Хранит под белым покрывалом
В груди он сонмы белых тайн.

Он спит. Но он проснется скоро.
Оттает сердце по весне,
Чтоб дать всю розовость авроры
Неумолимой белизне.

ЭТЮД РУК
I
ИМПЕРИЯ

Мне не устать сегодня, завтра
Стоять над гипсовой рукой
Аспазии иль Клеопатры -
Шедевром редким мастерской.

Как лилия под лаской снежной
В оцепенении чиста...
Иль как стихи поэмы нежной,
Её читалась красота.

Легли, белы, на бархат черный,
При свете матовом свечей,
Фрагмент изяществу покорный
И пальцы с грудами перстней.

Мизинец выглядит красивей.
В манере Флорентийской он
Змеиной линией - в извиве
Застыл, немного отдален.

Она ласкала ль Дон Жуану
Отлив помаженных волос.
Чесала ль бороду султану
В кафтане цвета алых роз.

И в пальцах, точенных скульптурно,
От чувственности охмелев,
Держала ль скипетр страсти бурной
Иль скипетр властных королев?

И если то - рука царицы,
Она на Нильском берегу
На спину опиралась львицы -
Химеры - взятой на бегу.

О бредней царственных безмерность!
Дань блеску, пышностям, пирам.
Буйств сладострастных беспримерность
И дань несбыточным мечтам.

Гашиш, пикантные романсы
О прелестях любви ундин,
На скакуне галоп цыганский
Без поводка и без удил.

Венера ставила на коже
Из линий знаки и печать,
Чтоб не могла без жуткой дрожи
Сама любовь их прочитать.

II ЛАЦЕНЕР

И вот Вам рядом: для примера,
Смотрите: сохранил бальзам
Руку убийцы - Лаценера.
И не насытиться глазам.

О развращенность любопытства!
Как все и я коснулся вдруг
Руки казненного нечистой,
Потрогал рыжеватый пух.

В бальзаме купана недавно.
Рук фараоновских желтей,
Она прямила пальцы фавна
С крючками хищными ногтей.

Зуд золота и после жизни,
Казалось - пальцем щекотал
Всю мертвенную неподвижность,
Ногтям когтистость придавал.

В морщины кожи все пороки
Вписали, когти наточа,
Лишь омерзительные строки
Для беглых чтений палача.

Видны в тех письменах неровных
Дела, чье имя - смерть и тлен,
Ожоги от печей огромных
Из адских огненных геен.

Игорный дом и дом для блуда,
Разгул и смрад, и винный пар
И кровь разбрызганная всюду,
Как старых цезарей кошмар.

Изысканной и кровожадной,
Ей злая грация дана.
И потому всегда желанна
Для всех глазеющих она.